К списку статей

Черных А.А.

Мировоззренческие основания гомеопатической практики.

 

Еще недавно, гомеопатии была отведена скромная роль «тихой гавани», к которой, как к последней инстанции прибегали растерянные люди, либо отчаявшиеся найти понимание во взаимодействии с рациональной медициной (а еще точнее «здравоохранением»), либо заведомо эксцентричные личности (а при пристальном рассмотрении всякая личность эксцентрична), которым просто не приходило в голову формулировать свои проблемы перед той же рациональной медициной, так как они интуитивно понимали, что для этого у нее просто не существует адекватного понятийного аппарата. Меньшую часть составляли люди, которые знают куда идут, так как им своевременно было объяснено, что если уж нельзя не лечиться, то лучшее лечение - гомеопатическое.

Сейчас ситуация изменилась. Гомеопатия существенно расширила сферу своего влияния, ее уже нельзя не принимать всерьез. Это явление нуждается в системном анализе, в том, чтобы выйти за ее рамки, посмотреть на нее со стороны, и попытаться найти аналогичные течения в духовной жизни общества.

Предлагаемый материал представляет собой попытку в очередной раз попытаться понять, что собой представляет в настоящее время гомеопатия, как антропологический феномен, и какому надлежащему течению человеческой мысли он мог бы соответствовать.

Наступает пора понять, кем мы с вами являемся: материалистами?, идеалистами?, религиозными мистиками?, обманщиками (как убеждены многе коллеги, особенно, почему-то, в среде сосудистых хирургов и врачей тех специальностей, которым часто приходится назначать глюкокортикоидные гормоны и цитостатики)?. Или это такая изощренная автоматическая психотерапевтическая практика, в которой терапевт, сам о том не подозревая, занимается психотерапией. Отмахнуться от гомеопатии уже не удастся хотя бы потому, что она занимает умы обывателей по крайней мере не меньше, чем успехи в проектировании микропроцессоров. Гомеопатическая фармация становится все более мощным экономическим фактором и обеспечивает многомиллионные обороты в твердой валюте. Возможно, осмысление и исследование гомеопатических феноменов даст толчок к развитию новых отраслей знаний, подобно тому как в начале этого века безобидные эксперименты с радиоактивными веществами к напряжениями в вакууме привели к овладению атомной энергетикой, а формулирование принципов динамики бессознательного Фрейдом привело к  революции в антропологии и психологии. Я хотел бы также показать, как соотносится эволюция гомеопатии и психологии, но не научной, «объсняющей» психологии, а так называемой «понимающей» психологии, стремящейся рассматривать явления душевной жизни в их интуитивно постигаемых смысловых связях и культурно-историческом содержании.

Гомеопатия не возникла из ниоткуда. Сам по себе гомеопатический принцип известен с незапамятных времен, хотя само слово и не использовалось. Знание и практика примитивных народов было магично. Известный антрополог Дж. Дж. Фрезер (в России еще в советские времена издана его книга «Золотая ветвь») подразделяет магию на гомеопатическую и контагиозную. Гомеопатичская магия посторена по принципу подобия причем прямого (мы назвали бы это изопатией) или обратного. Он писал также о позитивной магии, называя ее колдовством (сделать что-либо, чтобы получить определенный результат) и негативной магии или табу (не делать чего-либо, чтобы не произошли нежелательные события). Он приводит массу примеров, многие из которых убеждают в том, что принцип подобия (в широком смысле слова) был органичным и естественным образом вплетен в жизнь и быт раннего человечества.*

*Например мадагаскарским воинам нельзя ни под каким предлогом есть мясо дикобраза с его склонностью сворачиваться в клубок, колено быка, чтобы не стать как и бык слабым в коленях, петуха убитого в схватке, так как тогда и он мог бы быть убит в бою. Его домочадцам ни в коем случае нельзя употреблять в пищу мясо животного мужского пола, пока глава семьи находится в боевом походе. В древней Индии процедура излечения от желтухи заключалась в том, что человек страдающий желтухой обмазывался кашицей из куркумы (ярко-желтой) и к его телу привязывлись тушки трех желтых птиц, попугая, дрозда и желтой трясогузки, его поливали водой и краска переходила на птиц, считалось что и желтуха при этом с неизбежностью переходит на птиц. Туземец британской новой Гвинеи убив змею смазывает ее пеплом ноги, читается, что после этого его в течение нескольких дней не укусит ни одна змея.

Контагиозная магия. Ее теоретической предпосылкой является представление о том, что существует материальная среда, которая соединяет предметы и передает их воздействия друг на друга. Рассмативается связь между человеком и частями его тела, например волосами, зубами и ногтями, человеком и пуповиной и плацентой, человеком и его одеждой, оставленными им следами, раной и оружием, которая его причинила, не говоря уже о развитой системе магических верований, связанных с мертвецами. Представляется достаточно очевидной связь контагиозной магии с теорией миазмов.

Фрезер пишет об этом в явно ироничном ключе, постулируя все события, как невозможные.

Однако, так или иначе, по мере усложнения общественного устройства формировались многие религиозные и светские обряды и традиции подобные этим магическим приемам. И рано или поздно в каждом обществе формировались сложные систематизированные культы. В древнем Египте, Месопотамии, Греции они были прочно вплетены в религию и государственную политику. Это создавало новый уровень влияния на умы, а через них и события. Причем в ряде случаев магические приемы содержали рациональное зерно. Формировалась алхимия, астрология, которые сейчас рассматриваются как символические языки высокого уровня для описания определенных проявлений реальности. И в этих системах существовали приемы медицинской направленности. Эволюция медицинских взглядов от античности до Ганемана подробно изложена в книге Симеоновой «Филосовский камень гомеопатии». Предтечей Ганемана был Парацельс, и это был вполне сформировавшийся гомеопат, который основывал свою деятельность и на принципе подобия и на использовании малых доз, только что не проводил испытаний. Итак учение Ганемана не могло не испытать на себе влияния магического знания. Давайте запомним этот тезис, он нам понадобится в последующем,  и перенесемся от времени начала гомеопатии на 100 лет вперед, к рубежу 19 и 20 веков. Время революционных переломов во всех сферах человеческой деятельности: от науки, до философии. В философии в этот период кристаллизуется такое течение как феноменология. Его основоположником явился Эдмунд Гуссерль (1853 - 1938). Феноменология основывалась на стремлении превратить философию в строгую науку путем исключения каких-либо утверждений о бытии и достижении последнего, далее неразложимого единства сознания - направленности на предмет. Эстафета Гуссерля была подхвачена Мартином Хайдеггером - его прямым учеником, и именно он стал крупнейшим западным философом нашего времени, для мира представляющим то, чем для нас еще недавно являлись Маркс, Энгельс и Ленин, но без той императивности конечно. Хайдеггер занимался вопросами философии бытия, придавая таким понятиям (экзистенциалам) как «забота», «совесть», «вина», «решимость», «тревога» онтологический смысл, характер филосовских категорий. Три модуса заботы: «проект» - выбор человеком самого себя, соответствует будущему, прошлое - это «заброшенность» в мир и предоставленность самому себе, в настоящем «здесь-бытие» принадлежит миру, «озабочено» окружающим. Подлинное существование начинается по Хайдеггеру с «тревоги» в тревоге ужасает «ничто», а не конкретные предметы и люди, весь мир теряет смысл. Здесь бытие обнаруживает себя в полном одиночестве. Учение Хайдеггера, как он полагал, заложило фундамент под всю совокупность наук о человеке, от антропологии до медицины. Одним из осноополагающих выводов этой философии (обозначаемой как философский иррационализм) является то, что реальность зависит от постигающего ее сознания. Каждый сам формирует для себя реальность. Реальность есть наше представление о ней, которое с неизбежностью материализуется. Из этого можно сделать вывод, что невозможно сколь-нибудь адекватно отразить реальность. Этот вывод может показаться шокирующим, если распространить его на те сферы бытия, в которых мы смело можем полагаться на адекватность своего восприятия. Для того, чтобы работать на токарном станке, строить дом или управлять городским хозяйством вполне достаточно (и даже лучше) быть материалистом. Но есть некоторые сферы бытия, в которых действительно «методом выбора» является экзистенциальный подход. В том числе то, чем мы с вами занимаемся - изменение реальностьи пациента с неврозом. Другой пример, полагаю более иллюстративный, это впечатляющие успехи, достигнутые в управлении общественным сознанием. Чем не магия? Допускаю, что для непривычного уха эти вещи звучат дико, но это именно та идеология, которая сделала общество таким, каково оно есть. И это не зависит от общественного строя и господствующего мировоззрения. Иначе зачем бы «воинствующим материалистам» придавать такое значение идеологии и государственной символике? На философии экзистенциализма основывается практика западных психотерапевтов, психоаналитиков, социальная работа, реклама, избирательные технологии. Эта тема в той или иной форме плотно вплетена в литературу, кинематограф, театр.

Паралельно с Хайдеггером начал свою деятельность Жан Поль Сартр, с его огромным интересом к человеческой психике. В отличие от Фрейда который символику сновидений сводил к выражению бессознательных сексуальных влечений, Сартр приходит к мысли о том, что не может быть какого-либо универсального метода толкования символов в экзистенциальном психоанализе. Он должен изменяться в зависимости от той личности, которая анализируется в данный момент. Универсальный же ключ к толкованию символов Сартр обнаружил в «психоанализе вещей», разработанном его современником и соотечественником Г. Башляром, и приспособил его к нуждам «экзистенциального психоанализа». В результате выяснения «объективной символики» каждой вещи формируется некое царство смыслов, которое стоит по ту сторону разделения на физическое и психическое. В результате (далее цитата Филиппова Л.И. «Филосовская антропология Жан Поль Сартра») «мир становится антропоморфным. Вместо монотонной и бесцветной сетки естественно-научных понятий «картины мира» перед человеком предстает красочный и рельефный - живописный океан бытия. Оживают вещи и психоанализ вещей становится возможным. Натурофилософия досократиков, античный символизм и алхимический миф средневековья вступает в свои права.»

Здесь уместно назвать имена еще нескольких крупных мыслителей, которые наряду с тем, что были философами являлись еще и врачами-психиатрами. Это Леопольд Бинсвангер, Ролло Мэй, Рональд Лейнг, Мелард Босс, Ирвинг Ялом, Джеймс Бьюдженталь, Виктор Франкл. Не имея возможности рассматривать воззрения каждого из авторов отдельно, хотелось бы привести некоторое предельное и не очень строгое обобщение: существует конфронтация личности с данностями существования. Это факт неминуемой смерти, свобода как отсутствие заданной внешней структуры и основы, изоляция как изначальная глубинная оторванность от других людей  («можно быть рядом, но не ближе чем кожа» Б. Гребенщиков) и от мира в целом, объективная бессмысленность мира. Успешное прохождение через эту конфронтацию ведет к освобождению от симптомов, снижению тревоги и принятию ответственности за свою жизнь. К тому же существует концепция выбора. Все, что с человеком происходит он выбирает сам, осознанно или неосознанно. Пациентам предписывается то отношение к миру, которое можно обозначить «позволение быть как есть». Сюда же относится представление об ин-се (Антонио Менегетти) - изначальном априорном ядре личности, которое одно только и может по настоящему успешно функционировать увеличивая гармонию личности и мира в целом.

Довольно иллюстративны выводы Франкла.

Франкл считает, что потеря смысла существования вызвала в странах Запада новый тип невроза. К врачам приходят с проблемами, которые в действительности должны ставиться перед священниками. Чем более развитым экономически является страна, тем больше в ней людей, живущий в экзистенциальном вакууме - без интересов, инициативы и смысла жизни. По чисто медицинским критериям эти люди здоровы, к ним неприменимы обычные психиатрические средства. «Психиатры поэтому, -  часто обнаруживают себя в затруднительной ситуации: они сталкиваются скорее с человеческими проблемами, чем с клиническими симптомами. Поиск человеческого смысла не является патологическим, напротив - это вернейший признак подлинного человеческого бытия. Даже если этот поиск привел к фрустрации, его нельзя рассмативать в качестве симптома болезни. Это духовный дистресс, а не психическое заболевание». Но психиатры и психоаналитики принимают этих людей за больных в медицинском смысле. Они заставляют их и на себя смотреть как на больных, видеть в своих духовных поисках симптомы. Однако экзистенциальная фрустрация не имеет ничего общего с психопатологией. Правда, если человек отказывается от решения своих духовных проблем, могут развиться и психопатологические проблемы, «ноогенетический невроз». Но часто, «ноогенетический невроз», свидетельствует о том, что человек обладает своего рода иммунитетом к бездуховности безответственности, фанатизму - одним словом к патологическому духу нашего времени. Выход, по Франкл, может быть найден на пути религиозности.

Направлением, в полной мере находящимся под влиянием экзстенциальных представлений относится такое огромное течение, как «гуманистическая психология». Есть еще одна особенность. Эти течения тяготеют к восточным филосовским системам со свойственным им мистицизмом. И конечно все эти течения находятся под огромным влиянием ортодоксального психоанализа Фрейда. И хотя зачастую адепты этих методов всячески открещиваются от Фрейда и критикуют его, но по сути в иных терминах повторяют фрейдовские концепции.*

* В данной статье использованы материалы из книги В. Руткевича «От Фрейда к Хайдеггеру». Эта работа была написана еще в советские времена, и поэтому носит черты выполнения социального заказа. Представляется однако, что если сделать поправку на идеологическое давление,  работу следует признать предельно объективной и добросоветной.

Как результат попыток подведения под феномены, возникающие в таком психотерапевтическом процессе методов математической логики и математического моделирования сформировалось нейролингвистическое программирование. Этот метод применим во всех сферах человечекой деятельности от лечения психозов, соматических расстройств, адвокатской практики, вплоть до управления массовым сознанием (политтехнологии). Метод не может быть ни хорошим, ни плохим, это лишь вопрос целей, да и их надо рассматривать с определенных точек зрения. Вот именно НЛП и содержит больше всего аналогий с древними магическими практиками. Приводятся и прямые аналогии: магические круги - метод ресурсного круга в НЛП, удаление отрицательного фантома и создание положительного - метод субмодального взмаха в НЛП. Или такое утверждение на магическом языке звучащее «То или иное событие вначале происходит на астральном плане а затем реализуется на физическом плане» в психоаналитических (в современном понимании слова «психоаналитический») терминах может быть сформулировано так: «То что случается в жизни человека, уже случилось в его бессознательном». (Э. Цветков. «Танец дождя по ту сторону психотерапии».)

Итак - можно усмотреть два цикла:

оккультные практики примитивных народов, античные магические практики,  Парацельс, розенкрейцеры, … ятрохимики,  масоны, … Ганеман, гомеопатия.

 

Фрейд, его последователи, Хайдеггер (и его предшественники - Гуссерль, Ф. Брентано, П. В. Дильтей, Г. Риккерт; К. Ясперс) , Сартр, Бинсвангер, Босс, ..., Франкл, восточные философские системы, НЛП и его тождественность древним магическим практикам, гомеопатия, как ответвление древних магических практик.

 

Мне это наглядно представляется как два колеса, которые крутятся рядом в одном направлении, но с некоторым сдвигом по фазе и в какой-то момент переходят друг в друга, причем связующим звеном является гомеопатия.

Возвращаясь к вопросу, сформулированному в начале доклада можно сказать, что существуют по меньшей мере две гомеопатии. Одна, основывающая подбор лекарства на психических симптомах, так или иначе интерпретируемых, а его эффект - на взаимодействии с программами бессознательного лежит в створе экзистенциального анализа. Яркими представителеями этого течения являются Д. Гранжорж, Шанкаран, и та школа, которая стоит за Кетрин Култер. Джереми Шер, судя по подбору симптомов встречающихся в испытаниях лекарств, которые проводила эта школа. Создается впечатление, что если бы гомеопатия не была создана Ганеманом в 19 веке, это сделали бы экзистенциалисты, но полагаю, что они явно не стали бы проводить испытаний лекарств, а удовлетворились бы раскрытием смыслов. (Я не знаю подробностей, но кажется, что так действуют врачи антропософской медицины.)

Другая гомеопатия в более чистом, медицинском ее смысле - это гомеопатия Ганемана, Геринга и Кента и других более или менее ярких уницистов, но также и плюралистов. Это течение гораздо более позитивистское, т.е. оно самодостаточное и не стремиться к привлечению каких-то надлежащих объяснений или теорий. Но она и возникала из решения сугубо медицинских, а никак не экзистенциальных проблем. Более того, оно (это течение) их сознательно избегало. В качестве примера этого тезиса можно привести цитату из хронических болезней Ганемана. "Еще одно серьезное препятствие для лечения далеко зашедших хронических заболеваний связано с хрупкостью конституции и истощением нервной системы молодых людей, плохо воспитанных богатыми родителями, ведущих беспорядочную жизнь в плохом обществе, находящихся под влиянием разрушительных страстей и излишеств всякого рода злоупотребляющих женщинами, азатными играми и т.п. Обладая изначально здоровой и крепкой комплекцией, они в результате болезни выглядят разрушенными физически и морально. Это уже тени, а не люди. Плохо проведенное лечение их венерических болезней обычно до такой степени разрушает их жизненные органы, что псора, столь часто присутствующая в их организмах, проявляется в виде самых тяжелых хронических болезней, в результате которых могут укрепиться их моральные устои, но при этом угрызения совести, которые они испытывают, и слабость энергии остающихся у них жизненных сил не позволяют без чрезвычайных усилий применить успешно по отношению к ним какие-либо  антипсорические средства. Врач-гомеопат должен браться за лечение подобных болезней с большой осмотрительностью и быть очень сдержанным в обещаниях излечения."

Подлинное значение гомеопатии, расширяющее возможности врача, заключается не в самом действии потенцированного вещества на организм, а в той идеологии, которая за этим стоит. Вовлечь пациента в сотворчество, указать ему на его ответственность в том, что с ним происходит. Его и только его. Переключить его внимание с зацикливания на мелких проблемах его телесной среды (которые даже будучи значительными всегда в соотношении с некоторыми другими проблемами могут оказаться мелкими. Например социализированный пациент с обширным псориазом в лучшем положении,чем бродяга, кожа которого, хотя и не имеет морфологических элементов кожных сыпей, но физически загрязнена. Причем перспективы первого в отношении псориаза все-таки лучше перспектив второго в отношении грязи, хотя, казалось бы, ее можно и отмыть.)

Да и что такое полное излечение. Люди склонны действовать по принципу все или ничего. Если уж они снизошли до гомеопатии, то пусть эта самая гомеопатия будет добра вылечить их раз и навсегда. Отчасти это вина самих врачей, которые в погоне за длинным рублем так строят рекламную компанию и так увлекаются своими посылами, что в них же и начинают верить. И, в качестве реакции психологической защиты, либо перестают видеть свои неудачи, либо объявляют их истиным благом (в духе - «идут процессы очищения»), либо у них формируется все нарастающее чувство вины и самоуничижения.

Итак, пациента целесообразно вывести за рамки примитивного одномерного понятия «излечен - не излечен» и приоткрыть перед ним реальные возможности того, что и как может быть изменено в его состоянии. Каковы будут возможности спонтанного развития ситуации или ее динамики после прекращения лечения. В какие сроки могут и должны быть достигнуты те или иные изменения. Что может служить индикатором того, что изменения происходят. Как оценить качество этих изменений, что означает сдвиг к лучшему, что к худшему. Это то, что в кристально чистой форме должно быть ясно врачу и должно быть доведено до сознания пациента на доступном для него уровне. Что касается этого уровня, то здесь не может быть формальных критериев. Когда эта информация доводится до пациента, и когда врач в той или иной форме убеждается в том, что пациент понял по крайней мере главную идею их взаимодействия, тогда и начинается терапевтический процесс.

Вывод таков: оба течения в гомеопатии имеют право на существование. Тенденция психологизации гомеопатии есть неизбежный процесс, подчиняющийся логике развития общественного сознания. Проблема заключается в том, чтобы четко видеть стоящую перед собой задачу и решаться на то, что по силам, ибо подмена гомеопатии психологией требует специальных знаний, навыков и предрасположенности. Если уж становиться на этот путь, нужно самому измениться и проникнуться этой идеологией. Впрочем, большой опасности тут нет для человека с медицинским образованием и врачебным опытом. Поскольку действовать в рамках какой либо идеологии можно лишь в той степени в какой сам ею проникнут.